gohr16

Саша вышел в длинный пустой коридор и успел сделать несколько шагов, когда услышал сзади щелчок автоматического дверного замка. В тот же момент от стены отделилась тень и невысокий рыжеволосый парень со славянским веснушчатым лицом загородил ему дорогу.

– Долго же тебя приходится ждать! – заговорил он на чистом русском языке. – Почему не пришёл как обещал? Нам что, до утра из-за тебя не спать?

– Петров? – облегчённо выдохнул Ракитин, глядя на крепко сбитую фигуру парня: неплохие кадры готовит Москва! Вот только на японца мало похож, хотя бы волосы покрасил в чёрный цвет.

– Петров, Сидоров – какая разница! Верительными грамотами обменяемся потом, а сейчас пошли! Некогда!

– Но всё-таки... не так надо начинать... – неуверенно пробормотал Саша, с трудом поспевая за своим новым телохранителем.

– Я же говорю – некогда! После разберёмся! У меня задание срочно тебя доставить. Хоть насильно! Верховский, наверно, уже рвёт и мечет! – не оборачиваясь бросил тот.

Всё сразу стало ясно! Ай да проницательный детектив! Так проколоться!

– Зачем насильно? Я же не возражаю... Подожди, Петров! – Саша замедлил шаг и стал шарить глазами по стенам.

– Ну, что ещё? – недовольно произнёс его провожатый.

– Где здесь... туалет? Не дойду! Весь вечер проторчал на сцене, пойми...

– Ладно, давай! – смилостивился его уже не телохранитель, но конвоир. – За поворотом направо. Только недолго! Впрочем, пойдём вместе! Заблудишься – ищи тебя снова!

В помещении туалета было безлюдно, если не считать уборщика японца, который усердно драил шваброй кафельный пол и по мере своего перемещения передвигал ногой скрежещущее и дребезжащее ведро.

«Не хватило на тебя, дружок, современной техники», – мимоходом пожалел его Саша.

Он зашёл в кабинку. Лжепетров занял пост возле входной двери.

Ракитин с первой секунды понял, что схватки с рыжим ему не избежать, однако благоразумно воздержался от немедленного нападения там же, в коридоре. Превосходство в росте и весе имеет, конечно, немаловажное значение, а в сочетании с коричневым поясом по дзюдо – даже решающее, но ведь и те, кто выставил парня против него, тоже это учитывали. А раз так, то он наверняка прошёл соответствующую подготовку и кое-что умеет. Да и внешние признаки подтверждают, что парень хорошо натренирован, обладает мощной мускулатурой, а мозоли на костяшках пальцев выдают в нём опытного каратиста. В любом случае противника недооценивать нельзя, а уж такого – тем более. Значит, нужно подготовиться к бою как следует, извлечь из подвернувшегося тайм-аута максимальную выгоду.

Итак, с чего начать? Неожиданно напасть и сразу же применить болевой или удушающий приём! Не совсем, конечно, честно – вот так сразу, врасплох, без сигнала судьи... Может, всё-таки, сперва предупредить, скажем, хлопнуть по плечу, а уж потом... Ну хорошо, противник пойман, заблокирован, сопротивляться не будет. А что дальше? Не держать же его так часами! Значит, нужно связать. Чем? Брючным ремнём! Руки или ноги – что для каратиста важнее? Эх, был бы второй ремень... Так ведь есть! Его же собственный! Связать по рукам и ногам – и допросить! Пусть всё расскажет: кто послал, с какой целью, сколько у него помощников, где они прячутся? Потом можно будет и развязать. Если, конечно, пообещает вести себя смирно. Хотя нет, обманет... Тогда вот что! Развяжет его уборщик, минут через пятнадцать... А если струсит, сбежит? Или хлопнется в обморок? Такая на вид... дохлятина!

Несмотря на то, что Саша много лет занимался дзюдо, ему ещё ни разу в жизни не довелось применить свои борцовские навыки за пределами татами, в серьёзной обстановке. Внушительные габариты, данные ему от природы, служили достаточным гарантом его неприкосновенности, защитой от любых агрессивных посягательств со стороны. А присущие ему порядочность и благородство предполагали наличие таких же моральных качеств и у противника. Поэтому свои предыдущие рассуждения он считал абсолютно правильными и готовился к предстоящему поединку спокойно и деловито, как делал это не раз.

Из-за фанерной дверцы донеслись приглушённые попискивания – короткие и частые. Послышалось какое-то шарканье, загрохотало опрокинувшееся ведро, дважды что-то глухо стукнуло и как будто упало. В ту же секунду дверь кабины резко распахнулась, крючок выскочил из расколовшейся дощечки и со звоном упал на пол. Ракитин мгновенно принял стойку, готовый отразить атаку опередившего его противника, но увидел перед собой уборщика, который одной рукой держал тряпку, а другой приглаживал взлохмаченные волосы.

– Выходи, Пифагор! – скомандовал он по-русски. – Размышляешь тут над своей теоремой, а яблочный пирог остывает!

– Ты... Петров? – растерялся Ракитин.

Формального повода для сомнений у него не было: оба пароля названы верно и сразу. Но – японец!..

– До сих пор был. А насчёт моей фотокарточки можешь успокоиться. Якут я, тюрк – слышал о таких? Или тебе паспорт показать? На вот лучше, возьми! – Петров бросил тряпку Саше на плечо. – Кстати, зови меня Николай.

– Что это? – Ракитин снял с плеча необычно тяжёлый лоскут и стал разглядывать его с невольной брезгливостью.

– Твой бронежилет. Мало ли что может случиться. Надень сверху на пиджак. И обязательно застегни!

Саша вышел из кабинки, на ходу облачаясь в непривычный наряд, и вдруг остановился как вкопанный. Возле двери ничком лежал его недавний похититель. Голова парня согнулась перпендикулярно туловищу, и из-под неё тоненьким ручейком вытекала кровь.

– Ты его... это... – Саша с ужасом смотрел перед собой, не в силах отвести взгляд и что-либо добавить.

– А лучше, чтобы он – меня? Или тебя? – как-то буднично возразил Николай. – Так я не согласен. Думаю, и ты тоже. Поэтому поторапливайся, где-то здесь шныряют ещё двое.

На ватных ногах Саша вышел из помещения вслед за своим новым провожатым. Потянулись бесконечные безлюдные коридоры, переходы, лестницы. Петров шёл гораздо медленнее чем его предшественник, и как будто даже прихрамывал, но маршрут, по-видимому, знал хорошо: уверенно находил нужные двери, повороты, в тёмных помещениях брал Ракитина за руку и предупреждал о встречающихся на пути ступеньках. Лишь один раз он заставил его прижаться к стене и замереть, а сам осторожно вошёл в следующее помещение и пробыл там около пяти минут, после чего вернулся и позвал за собой. Саша не знал, какие результаты дала разведка, нашёл ли Николай остальных похитителей, но не спросил, потому что... Потому что просто боялся возможного ответа! А потому с наигранной беспечностью задал совсем другой вопрос:

– Сколько же ты времени изучал эти лабиринты? Ориентируешься как в своей квартире!

– Да чего их изучать! – отмахнулся Николай. – Днём, когда шёл этим путём во Дворец, действительно, искал дорогу. А сейчас возвращаюсь, поэтому всё знакомо.

– Разве мы уже не во Дворце?

– Конечно нет! Знаешь сколько там жаждущих с тобой познакомиться, если только на этом, самом заброшенном маршруте было трое! Они бы тебя просто не выпустили! А теперь приготовься, выходим. Иди за мной шаг в шаг и ни о чём не спрашивай!

«Трое... было! А сколько осталось? Самое большее – двое! А может... уже ни одного? – Перед Сашей вновь предстала жуткая картина увиденного. – Вот же бандюга! Крошит людей как... газонокосилка! И оправдывается тем, что они поступили бы с ним точно так же! Удобная отговорка!»

Они миновали ещё одну дверь и, наконец, вышли на открытый воздух – в узкий переулок возле каких-то мусорных баков и кучи автомобильной рухляди. Небо уже потемнело, фонари здесь не горели, поэтому различить что-либо более подробно было затруднительно.

* * *

– Отойди от двери и присядь, – приказал Петров. – Я сейчас вернусь.

Он пошёл к груде металлолома, пошуровал там какими-то железяками и через полминуты прикатил двухколёсное транспортное средство – то ли лёгкий мотоцикл, то ли тяжёлый мопед.

– Садись, прокатимся! – сказал он весело и хлопнул ладонью по заднему сиденью. – Можно даже с ветерком, хотя лично я предпочитаю спокойную езду. Во всяком случае, сегодня. Вот шлем пристёгнут, надень. Поплотнее, как следует!

Переулок выходил на оживлённую улицу, в конце которой виднелся Дворец сумо, всё ещё сияющий яркими огнями, но уже без белого транспаранта над главным входом. Петров мельком взглянул на огромное здание и направил мопед в противоположную сторону.

То что Николай определённо не мотогонщик, подтвердилось в первые же минуты их совместной поездки. Мопед он вёл осторожно, даже как будто неуверенно, никого не обгонял, потому что не увеличивал скорость больше сорока километров в час, задолго до перекрёстка начинал тормозить, терпеливо ожидал переключения не только красного, но и жёлтого сигнала и только тогда потихоньку прибавлял газ и плавно трогался с места. Если бы Саша был внимательней или наблюдал за техникой вождения Петрова дольше, он бы заметил, что их слабенький мопед тоже, в общем-то, ни разу не обогнали. Поток машин на центральных улицах двигался как раз со скоростью их чахлого экипажа, а ревущие и рычащие многоцилиндровые монстры, бросающиеся вперёд всеми своими сотнями лошадиных сил, перед следующим перекрёстком с визгом тормозили и сконфуженно ожидали, когда к ним мягко подкатит лёгкая двухколёсная тележка, чтобы потом снова предпринять безуспешную попытку оставить её позади. Такой унылый стиль езды раздражал деятельного и нетерпеливого Сашу, и он уже собирался высказать Николаю пару едких замечаний, но на следующем перекрёстке тот вдруг ни с того ни с сего отъехал от стоящей впереди машины и вырулил на свободную соседнюю полосу. И вовремя! Буквально через пять секунд багажник этой машины аккуратно, но бесцеремонно подпёрла другая, и если бы они остались на прежнем месте, мопеду, а может, и им самим пришлось бы несладко. Из задней машины вылезла толстая пожилая женщина и завела с потерпевшим водителем традиционный разговор, в который вскоре вмешалась дорожная полиция.

– Как ты её... вычислил? – с нескрываемым изумлением спросил Ракитин.

– Спинной мозг у меня так устроен, – отшутился Петров. – Посмотрел как она приближается и понял, что права получила совсем недавно, ещё путает педали тормоза и газа, а то и вовсе их теряет, как было сейчас. Ну и решил поберечься. А вообще, женщина, управляющая автомобилем – это стихия! Неуправляемая!

– У моей жены тоже есть права, – почему-то вспомнил Саша.

– Будем надеяться, что она их достойна, но ты всё же её береги.

– Николай, а почему я тебя так хорошо слышу? И когда стоим, и когда едем?

– Заметил? Правильно! Это бортовое переговорное устройство. Работает безотказно, проверено в самых тяжёлых условиях.

– Всё-таки японцы молодцы! – уже в который раз признал Саша. – Куда ни посмотришь – всюду они успели. А в радиотехнике и электронике – так особенно!

– Ну почему если что-нибудь новое, оригинальное, так обязательно японцы?! – скривился Петров. – Это наши ребята слепили, в свободное от... основной работы время! Так что устройство патентно чистое. И радиотехника здесь не главное: канал передачи ультразвуковой, поэтому нет ни помех, ни сбоев!

Ещё полчаса прошли в таком же медленном дрейфе по улицам Токио. Центр города остался позади, и тут Петров начал проявлять беспокойство.

– Что-то вы, ребята, слишком шустрые! – пробормотал он. – Рано ещё садиться нам на хвост.

– Но... я ничего не вижу! – неуверенно произнёс Ракитин и на всякий случай оглянулся.

– Когда ты их увидишь, будет поздно. А нас они уже повели! Ничего не понимаю! Ладно, попробуем отцепиться.

Он свернул на боковую улицу, медленно проехал два квартала, повернул ещё раз и остановился.

– Обложили... – донёсся из наушников его голос. – Придётся идти в обход!

Мопед двинулся в обратном направлении, так же медленно и осторожно.

– Пригнись пониже, впереди струна! – предупредил Николай за очередным поворотом и сам склонился к рулю. – Всё, проехали, можешь подниматься!

Саша покрутил головой, но никакой струны не увидел. Перестраховщик, этот Петров! Придумывает опасности, боится собственной тени!

Впереди сносили какой-то дом. Посередине улицы стоял знак, запрещающий проезд, за ним царил полный кавардак: кирпичи, доски, кучи мусора и битого стекла.

– Осторожно! – выкрикнул Ракитин. – Береги колёса!

– Вижу! – отозвался Петров. – Держись крепче! Сейчас будем прыгать!

Мотор взревел, мопед рванулся вперёд, взлетев по стеклянной горке пронёсся над широкой канавой и мягко опустился на асфальт по другую сторону. Николай сбросил газ и покатился дальше.

– Не проколол? – с тревогой спросил Саша?

– Армированная микропористая резина! Таким шинам никакие гвозди не страшны. А весят столько же, сколько и пневматические! – гордо произнёс Петров. – Между прочим, и здесь обошлись без твоих японцев!

Перед следующим перекрёстком он снова затормозил.

– Слезай, приехали! Дальше хода нет!

– Что-то ты, Николай, слишком... бдительный. – Ракитину уже стали надоедать эти непонятные задержки. – Хвост, проволока... По-моему, вполне мирная обстановка, никто не нападает, не стреляет – чего нервничать?

Петров не стал вступать в полемику. Он положил мопед на бок, нырнул куда-то в темноту и через несколько секунд вернулся с длинной жердиной. Приблизившись к самому краю углового здания, он выдвинул палку перед собой и стал медленно поднимать её от земли. Неожиданно жердь переломилась пополам и оторвавшийся кусок с негромким стуком упал на асфальт. Оставшуюся в руке часть Николай отбросил назад. Запахло горелым деревом.

– Луч, – констатировал он. – Высота сорок сантиметров. Придётся ползти. Сумеешь?

– Не беспокойся, не впервой! – Сашины сомнения сразу рассеялись.

Николай свернул руль мопеда на сторону, привязал к переднему колесу шпагат и, разматывая его по ходу движения, пополз через мостовую. Ракитин последовал за ним. Через полминуты они добрались до дома на противоположной стороне улицы и подтянули мопед к себе.

– Теперь сматываемся, пока они не опомнились. Быстро!

Петров резко газанул, набрал скорость и, тут же заглушив мотор, нырнул в одному ему известную подворотню. Мопед бесшумно проскочил проходной двор и выехал к лестнице, поднимающейся на виадук.

– Саша, ты мог бы затащить наш самокат наверх? – Петров бросил на Ракитина испытующий взгляд. – Один... без моей помощи? Тридцать восемь ступеней, пятьдесят два килограмма!

– Слезай, попробую.

Груз был для Саши не слишком тяжёлый, но к концу подъёма он всё-таки запыхался и немного взмок. Петрову восхождение стоило гораздо дороже, хотя он ничего не нёс. Лоб якута покрылся испариной, дыхание стало частым и шумным, на лице промелькнула гримаса страдания. Впрочем, Саша ничего этого не заметил. Николай сел за руль и устало произнёс:

– Прижмись поближе, сейчас поедем немного быстрее.

Разогнался он так же плавно, как и раньше, но на этот раз довёл скорость до семидесяти километров в час. Двигатель зажужжал громче, однако без труда справился с возросшей нагрузкой. Петров вёл мопед ровно, уверенно, не снижая скорости проходил виражи, но минут через двадцать снова стал ёрзать на сиденье и выказывать озабоченность.

– Съезжаем, – объявил он. – Дорога закрыта.

– Где закрыта? – не понял Ракитин. – Все же едут!

– Для нас закрыта! Как они только умудряются нас выследить? Теперь сиди и не шевелись. Потеряем равновесие – убъёмся оба!

Николай вывел мопед за ограничительные столбики и не раздумывая пустил его вниз по крутому склону, поросшему травой и невысоким кустарником. Траектория их спуска чем-то напоминала зигзаги лыжника-слаломиста, соскальзывающего со снежной кручи, но вместо белых бурунов, вылетающих из-под лыж, спуск мопеда сопровождали облака пыли, комья земли, корни и стебли вырванных колёсами растений. Саше сначала было не по себе от такого кросса – да какое там не по себе, если ему было откровенно страшно! – но после одного слишком уж рискованного виража, завершившегося, тем не менее, благополучно, он немного успокоился, а ближе к концу уже с нескрываемым восхищением наблюдал за виртуозными действиями Петрова и удивлялся, как это он раньше мог не разглядеть в нём искусного наездника!

Съехав с горы, мопед запрыгал по ухабам разбитой, заброшенной дороги. Через десять минут жестокой тряски они добрались до шоссе, приподнятого над дорогой метра на три.

– Нам туда, – сказал Петров. – Поднимаемся.

Ракитин снова уцепился за мопед, выволок его к бордюру и поставил на асфальт. Николай стоял внизу и угрюмо смотрел в сторону.

– Поднимайся, чего стоишь? – окликнул его Саша.

Спустившись на середину склона, он протянул товарищу руку. Николай пытался закрепить ногу на уступе, однако всё время соскальзывал, поэтому Ракитин просто взял его в охапку и вынес наверх.

– Давай я поведу, – предложил он. – Отдохни!

– Ты не сможешь... – с трудом проговорил Петров, – потому что... Говнюк ты, Сашка!

– Оп-па! – опешил Ракитин, ожидавший уж если не благодарности, то хотя бы более-менее деликатного обращения. – Что это с тобой?

– Не со мной – с тобой! – Николай смотрел на Сашу с необъяснимой злостью. – Просили же тебя застегнуть жилет! Трудно было? А я-то ломаю голову, почему не могу от них отклеиться!

– Что за чушь ты несёшь! Какая между этим связь?

– Самая прямая! Наградили тебя преследователи маячком, который сообщает им твои координаты. У меня не было времени его искать, потому я и дал тебе жилет, который экранирует сигналы. Тебе нужно было только застегнуться!

– Вот оно что! Но я же не знал! Сказал бы сразу. Сейчас...

– Теперь уже можешь не стараться! Они знают, что мы здесь. А отсюда дорога на аэродром только одна. Ладно, как-нибудь проскочим!. Я и сам, конечно, виноват, что понадеялся на дилетанта! Сейчас!.. Малость подождём и двинемся. Поедем быстро, поэтому опусти щиток шлема и не разговаривай, а то порвёшь щёки.

Попробуй пойми, серьёзно он говорит или шутит!

Минуты три Петров рассеянно смотрел на дорогу, на несущиеся в три ряда автомобили, как вдруг сорвался с места, бросился к стоящему у бордюра мопеду и отчаянно ударил по стартёру.

– Быстрее! – крикнул он Ракитину и резко рванул с места, едва не опрокинув мопед через заднее колесо.

Остались в прошлом плавные разгоны, невысокие скорости и мягкие торможения. Теперь мопед метался с одной полосы на другую, не давая ни одному транспортному средству приблизиться к нему сзади ближе, чем на двадцать метров. Да и мопед ли это, если стрелка спидометра то и дело перескакивала за отметку сто?!

– Чего ты рыскаешь? Езжай спокойно, как все, – не выдержал Ракитин. – Неужели на скоростной трассе возможно осуществить похищение?

– В этом ты прав, – согласился Петров, – плен тебе больше не грозит. Сейчас тебя попытаются просто укокошить. Хотя для них это равносильно поражению. Ладно, посмотрим. Держись крепче и помни, о чём я говорил!

Он стал набирать скорость. Сто десять... сто двадцать... сто тридцать... Саша с ужасом смотрел на спидометр. Двигатель пронзительно визжал на высоких оборотах. Обгон следовал за обгоном – по левой полосе, по средней, между полосами!

Впереди показалась приземистая автоцистерна, идущая во втором ряду. Саша полагал, что Николай обгонит её так же как и другие машины, но он, не доехав до неё двадцати метров, вдруг резко дал по тормозам. В тот же миг из какого-то отверстия возле заднего колеса цистерны вырвался большой огненный шар, который в полуметре от земли перелетел левую полосу, все три ряда встречного направления и рассыпался языками пламени на обочине.

Петров крутанул ручку газа и вывел мопед из начинающегося заноса.

– Что это было? – изумлённо выкрикнул Саша. Такого он ещё никогда не видел.

– Предупреждение! Причём, достаточно деликатное. Значит, всё ещё надеются заполучить тебя живьём.

– Попробуй справа! – посоветовал Ракитин.

– И там не удастся! Вообще размажет по бортику! – в голосе Николая одновременно улавливались и тревога, и азарт. – А если даже пропустит, пошлёт такой же шарик вдогонку – забудешь что такое сидеть на стуле. Это в лучшем случае.

– Чего они хотят, как ты думаешь?

– Довести до какого-то места, а там атаковать. Скорее всего, сзади. Короче, обложили по всем правилам. Нечего дёргаться, всё равно выхода нет. Пока нет.

Петров снова приблизился к цистерне, выравнял скорость и с минуту держался за ней словно привязанный, даже не глядел по сторонам. Затем немного пошуровал под сиденьем и вытащил автомат.

– Ты что, Колян, сдурел?! – Саша вытаращил глаза. – Сгорим же вместе с этой чёртовой керосинкой! Хоть бы отъехал подальше!

– Да, шмалянуть бы не мешало, – с оттенком сожаления произнёс Петров. – Только вот разводные ключи почему-то не делают стреляющими. Где ты был раньше?

Саша пристыженно молчал.

Тем временем якут медленно поднялся с сиденья, удерживая руль одной рукой чуть-чуть прибавил газу, так что мопед почти упёрся колесом в заднюю часть автомашины, и с размаху саданул по ней гаечным ключом. Цистерна ответила на удар гулким металлическим эхом. Мопед стал рыскать, теряя равновесие, но Петров, резко упав на сиденье, снова поставил его вертикально.

– Не дотянулся, – удручённо пробормотал он. – Не хватило пары сантиметров.

– Надо было больше выпрямиться, – подсказал Саша.

– Уж как могу, – не то огрызнулся, не то пожаловался Николай. – Ничего, попробуем ещё раз. Ты вот что, Ракитин. Пригнись пониже и не шевелись, сиди как влитой. Иначе свалишься, поцарапаешь коленки, а у меня, как назло, зелёнка кончилась.

Игривость приказа никак не вязалась с тревожным тоном, которым он был отдан.

Петров отпустил цистерну вперёд метров на пятнадцать, затем прибавил скорость и стал быстро к ней приближаться. Когда просвета почти не осталось, он резко газанул, поставил мопед на дыбы и в броске снова ударил ключом по задней стенке. На этот раз послышался характерный скрежет крошащегося стекла, веером посыпались на дорогу осколки. Петров, как и при первой попытке, быстро опустился на сиденье, готовясь к новой схватке за равновесие, но теперь этого не требовалось: мопед продолжал идти ровно, переднее колесо мягко опустилось на асфальт и вновь засветилось лунным кругом серебряных спиц.

– Ну вот, теперь мы в относительной безопасности. – Николай затолкал ключ обратно под сиденье и поправил шлем. – На какое-то время.

– Что ты им расколотил? – полюбопытствовал Ракитин.

– Ах, да! Ты же не видел! Телекамеру. Миниатюрную. Фотоглаз называется. Замаскировали, сволочи! Я сам еле разглядел. Зато теперь и они нас не видят. И свою консервную банку из виду потеряли.

Следующие десять минут прошли довольно спокойно. Цистерна равномерно катилась по средней полосе, мопед следовал за ней на расстоянии пяти – шести метров. Впереди показался мост и ответвления транспортной развязки. У внешней кромки полосы разгона стоял большой фургон. Он стронулся с места и стал набирать скорость. Выбравшись на шоссе, фургон неожиданно начал вилять, то захватывая вторую полосу, то прижимаясь к бордюру, словно за рулём сидел пьяный. У водителя цистерны, очевидно, создалось такое же мнение, поэтому он предусмотрительно перестроился в левый ряд, хотя скорости не снизил.

– И здесь на дорогах те же проблемы, – подал голос Ракитин, глядя на замысловатые пируэты фигурного вождения. – Я бы этих идиотов лишал прав пожизненно.

Петров не ответил. Он отстал от цистерны ещё на десять метров и теперь, продолжая двигаться по средней полосе, внимательно следил за обеими машинами.

Когда между ними оставалось тридцать метров, водитель цистерны помигал фарами и подал звуковой сигнал предупреждая, что идёт на обгон. Фургон принял вправо, но едва цистерна с ним поравнялась, внезапно бросился через всю ширину дороги ей наперерез. Водитель цистерны, чтобы избежать столкновения, ударил по тормозам. Завизжали заблокированные колёса, машина пошла юзом, развернулась на девяносто градусов и упёрлась передним бампером в ограждение. Мопед пронёсся мимо.

Фургон резко увеличил скорость и стал быстро удаляться. Через минуту он исчез из виду.

– Вот подонок! – возмущённо воскликнул Саша. – Нашкодил и удрал!

– Мы должны его догнать, – впервые после долгого молчания заговорил Петров и снова начал разгон.

– Хочешь помочь японской автоинспекции? – усмехнулся Ракитин. – Стоит ли? Он от них так и так никуда не денется. А нас он, кажется, даже выручил.

– Вот и скажем ему спасибо. Если успеем. Посмотри назад.

Саша повернул голову. Вдалеке мелькали светлячки одиночных фар. Три или четыре? Нет, всё-таки четыре. Они приближались.

– Ну и что? Мало ли на дорогах мотоциклов! Что ж, нам теперь от каждого шарахаться? – он старался говорить бодро, даже весело, хотя это ему плохо удавалось.

– Нет, Саша, это они. Та самая атака, о которой я говорил. И от таких торпед на нашем драндулете не убежать. Единственный шанс – поймать фургон раньше, чем они поймают нас.

Последние слова Николая растворились в оглушающем свисте набравшего полные обороты двигателя. Водитель и пассажир согнулись в три погибели, дабы уменьшить сопротивление встречному потоку воздуха, который плотной стеной встал перед ними, с силой давил на выступающие части тела, забирался за шиворот, в рукава и бесцеремонно гулял под одеждой. Редкие попутные машины, мелькавшие то справа, то слева, даже не пытались уклониться от мчащегося двухколёсного болида: их шофёры просто не успевали среагировать. Ракитин не видел спидометра, не мог определить скорость, но сознавал, что она была ужасающей. Хорош драндулет!

– Вот он! – хрипло рыкнули наушники.

Скорость упала, дышать стало легче. Саша поднял голову.

Впереди на бешеной скорости нёсся фургон, которому Петров посылал какие-то сигналы, включая и выключая фару. Передаваемый код, по-видимому, был правильно принят и понят, так как движение фургона стало замедляться. Створки его задней двери раздвинулись, и наружу начал медленно выползать горизонтальный щит в половину ширины кузова.

– Подтяни ноги и отпусти ручку сиденья! – на этот раз голос Петрова был узнаваем, но какой-то слишком уж сухой и строгий. – Держись за меня! Нет, здесь мне боль... Ниже, за ремень. Вот так! Хорошо!

Сзади возник и стал быстро нарастать гул мощных моторов. Ракитин оглянулся. Каре из четырёх мотоциклов, несущихся на огромной скорости, настигало беглецов, буквально съедая разделяющее их расстояние. Четыреста метров... триста... двести пятьдесят...

У Саши засосало под ложечкой, неожиданно и резко – до боли. Откуда-то снизу выкатился маленький, с горошину, комок тошноты. Быстро увеличиваясь, он поднялся к горлу, сбил дыхание и разлетелся, рассыпался на мириады ледяных иголок, которые пронзили каждую клетку, кольнули сердце, добрались до кончиков пальцев, до корней волос. По телу прошла волна дрожи, оно захолонуло, задеревенело. Глаза не могли оторваться от светящихся точек – ярких, сияющих, ослепительных.

Вот оно, возмездие! Суровое, неотвратимое! Но справедливое и заслуженное! За рыжего Лжепетрова! За разбитую автомашину! За всё!

Кем заслуженное?! Для кого справедливое?!! Это же всё не я! С рыжим – это Петров! Он не спрашивал. Когда я вышел, всё уже было кончено! А с машиной – фургон! Вот он, впереди! Забирайте! И Петрова – тоже! Какое мне до них дело! Я не виноват!! Не виноват!!!

– Хватит тебе ёрзать, непоседа! – насмешливо-ворчливый и по-домашнему уютный голос моментально привёл Ракитина в чувство. – Сиди, не шевелись! Уйдёт центр тяжести – попадём не к себе домой, а в лапы к этим придуркам. Второй попытки не будет, учти!

Саша покрутил головой. От виска по щеке проползла холодная капля и скатилась за воротник. Что это было? Страх! Настоящий! Впервые в жизни. Это и есть инстинкт самосохранения, выживания? Свойственный всем животным? Да! Только у людей он называется по-другому. Трусость! Малодушие! А его преодоление, наоборот, – храбрость и мужество. Но ведь всё было непроизвольно, само по себе! Непроизвольно? И мысли – тоже непроизвольно? Предательские, подлые – стыдно вспомнить! Уже готов был сдать Петрова! Который потому и здесь, что спасает его, Ракитина! Интересно, неужели Петров сам никогда не боится? Такой маленький, прямо тщедушный... Боится! Но не показывает виду, держит себя в руках.

Додумать Ракитин не успел. Щит, наконец, выполз на всю длину, опрокинулся на дорогу и забился по асфальту, высекая искры. Рычание мотоциклов преследователей доносилось уже не сзади, а откуда-то сбоку, но Саша на них больше не смотрел. Впереди зиял черный прямоугольник кузова фургона. Мотор взвизгнул и вытолкнул мопед к открытому проёму. Когда переднее колесо оказалось на середине щита, Петров резко повернул руль в сторону. Ракитина выбросило из седла и по инерции внесло в кузов, причём, как раз на уровне пола, так что он даже не упал, а вместе с Петровым, которого продолжал удерживать за брючный ремень, просто заскользил по гладким доскам, пока не упёрся спиной в передний борт. Мопед свалился со щита на дорогу, попал под колёса одного из мотоциклов и вместе с ним выскочил за обочину.

– Здорово! – восхитился Саша, отпуская руки. – Я бы так не сумел. Долго тренировался?

– Берегись!!! – вместо ответа закричал Николай и перекатился в угол. Ракитин не раздумывая последовал за ним.

Кто-то из преследовавших мотоциклистов решил повторить манёвр Петрова, однако вместо того, чтобы, накатившись на щит, повернуть руль, нажал передний тормоз. В результате, заднее колесо мотоцикла резко подбросило вверх, он стремительно влетел в кузов, кувыркаясь достиг передней стенки, с силой ударился, отскочил назад и в конце концов завалился на бок. Куда делся сам наездник – никто не видел. Во всяком случае, в кузове его не было.

– Он тоже не умеет, – мрачно констатировал Петров. – И теперь уже вряд ли научится.

Грохот в кузове шофёр фургона, очевидно, принял за условный сигнал. Задние двери автоматически закрылись, дребезжание щита о дорогу прекратилось, и он стал втягиваться обратно. Лежащий мотоцикл источал запах горячего металла и отработанного машинного масла. Его фара, так и оставшаяся включенной, озаряла потолок, создавая вполне сносное освещение.

Николай отодвинулся от Ракитина и принялся исследовать свою амуницию. Поиски, по-видимому, его не удовлетворили, ибо спустя некоторое время он чертыхнулся, со злостью швырнул на пол какой-то свёрток, из которого вывалился медицинский шприц, разбитые ампулы, другая мелочь, и отвернулся к стене.

Вот оно что! Наркотики! Теперь становилось понятным странное поведение Петрова, его внезапные переходы от раздражительности к благодушию, от деловитости и азарта к вялости и апатии. Не этим ли объясняется его крайняя подозрительность во вполне мирной обстановке и невероятное спокойствие, даже беспечность перед лицом реальной опасности? Может, только благодаря им он такой храбрый, тогда как на самом деле...

Саша с сожалением и невольной брезгливостью смотрел на щуплую спину якута. Говорить было не о чем, да и не хотелось. Пристрастие к наркотикам он считал для человека едва ли не более пагубным чем пьянство и относился к таким людям как к безвозвратно потерянным, конченым. Хотя понять Петрова мог. Человека, выбравшего для себя профессию бандита, убийцы, у которого, что называется, руки по локоть в крови, наверняка преследуют кошмарные видения ранее содеянного, пережитого. Они приходят к нему по ночам, оживают во сне, ни на минуту не оставляют в покое. Отвлечься от них – хоть временно, ненадолго, чтобы только не сойти с ума – можно лишь погрузившись в наркотический дурман, мир грёз и галлюцинаций. Но выход из него, возвращение к реальности с каждым разом становится труднее и мучительнее. Да и сама реальность наваливается на человека всё большей тяжестью, становится ещё невыносимее и вынуждает его снова прибегать к сомнительной помощи наркотиков, требовать их всё чаще и больше. Замкнутый круг, в который легко попасть, но откуда почти невозможно вырваться.

Зачем же тогда браться за столь гнусное дело, посвящать ему жизнь, которая, к тому же, на этой стезе часто заканчивается досрочно? Разве мало у человека других занятий, более спокойных и благодарных? Что? Кому-то нужно выполнять и грязную работу? Возможно. Только вот почему-то именно в данной области никогда не возникает недостатка в рабочей силе. Как раз этот вид человеческой деятельности, если так можно назвать профессию, основным содержанием которой является насилие, привлекает очень многих и, в результате, бесперебойно пополняется новыми кадрами взамен трагически и безвременно ушедших.

Понять Петрова можно, оправдать – нельзя.

Фургон мчался по ночному шоссе к одному ему известному далёкому аэродрому. Мощный мотор гудел низко и ровно, навевая дремоту. На потолке подрагивал световой круг от фары трофейного мотоцикла. Нечастые виражи угадывались по перегрузкам, синхронно покачивающим развалившихся на голом полу двух пассажиров. Опасности отступили, ушли в прошлое, а если где-то и поджидали – стальная обшивка кузова являлась от них достаточно надёжной защитой. Оставалось только ждать. Чего? Там будет видно.

Ракитин снял шлем, положил руки под голову и сразу заснул.

«Горный хрусталь»: