gohr14

Картина, возникшая перед глазами тысяч зрителей, которые заполнили в этот час Дворец сумо, поражала своей величественностью и великолепием. В центре огромного зала на сцене-помосте, как на пьедестале, в свете прожекторов возвышается мощная фигура атлета. Голова его надменно поднята, губы напряжённо сжаты, в глазах сверкают сполохи гнева. Простёртая к трибунам рука бросает вызов всем и каждому. Весь его вид, поза, осанка полны торжественности и монументальности. Для живописца, ваятеля – редкий образец законченной композиции, когда не нужно ничего менять, доделывать, а следует просто взять как есть, перенести на холст, запечатлеть в камне или металле на долгие годы, на века. Конечно предполагается, что и сам прототип созданного художественного образа является или был в своё время личностью незаурядной, выдающейся, но так ли уж это важно в каждом отдельном случае?

В славном черноморском городе Одессе на одной из площадей стоит памятник. Просто памятник, не монумент, хоть и со всеми необходимыми атрибутами: фигура в полный рост, постамент со ступенями и брусчатка, выложенная по кругу. Заезжего человека, заинтересовавшегося достопримечательностью и обратившегося по этому поводу к местному жителю, ожидает беседа, которая в итоге его немало озадачит.

– Извините, кому поставлен этот памятник?

– Ой, ну что вы, уважаемый! Имея такие партикулярные манеры и такой интеллигентный вид лица, вы своим нелепым вопросом заставляете мене на вас сильно удивляться!

– Гм... И всё-таки?

– Я вижу, вы прибыли ну совсем издалека, раз всё ещё позволяете себе не догадаться. Это – наша гордость, глубоко знаменитый и постоянно почитаемый человек. Вам я обязательно желаю того же.

– Спасибо. А чем он знаменит?

– Вы таки серьёзно? Так вот же ему памятник! Как вы можете не видеть, если почти уже на него споткнулись?

И одессит уходит, преисполненный чувства удовлетворённости от проявленного им гостеприимства и обходительности, которое, правда, слегка омрачается впечатлением от крайней бестолковости приезжего.

Но что запросто подходит для Одессы, то, бывает, с большим трудом пробивает себе дорогу в каком-нибудь ином месте.

Небольшой российский городок в течение, пожалуй, всей своей истории был что ни на есть самым заурядным, ничем не выделяющимся среди себе подобных. Люди в нём жили хорошие: добрые и трудолюбивые, но – вот беда! – самые обыкновенные. Никто из них так и не стал по-настоящему известным и знаменитым, поэтому не было в городе ни одного памятника. Его жители, посещая другие города, с завистью смотрели на скульптуры тамошних героев, а по возвращении домой тоскливо оглядывали свою неизменно пустынную центральную площадь. Единственным положительным моментом в столь безрадостной ситуации являлось то, что площадь можно было пересекать напрямик в любом направлении, однако измученные вечной её необустроенностью жители без сожаления отказались бы от столь ничтожной выгоды и с готовностью делали крюк, если б там ну хоть что-нибудь стояло. В будние, суматошные и хлопотливые дни с этим ещё можно было мириться, а вот праздники вместо радости доставляли людям одни только слёзы: ни митинга тебе устроить, флагами там помахать или с трибуны выступить – ну просто не перед чем. Местные власти накануне очередных выборов каждый раз торжественно клялись, что вот уж на этот раз положение в корне изменится, дайте только срок. Но сроки проходили, команды менялись, однако площадь по-прежнему оставалась пустой. А в последнее время уже и сами депутаты перестали давать обещания. Напротив, честно предупреждали горожан, что надеяться не на что. Вот за эту честность их и избирали.

От Центра проку тоже было мало: там лишь беспомощно разводили руками и советовали изыскивать внутренние резервы. Но откуда взяться резервам, если молодёжь уже начала стыдиться своего непутёвого города и под любым предлогом старалась улизнуть из родимых пенатов.

Работа у людей валилась из рук, численность населения сокращалась. Город медленно, но неотвратимо умирал.

Спасение пришло неожиданно и совсем не с той стороны, откуда его ждали.

В давние времена, уже подёрнутые дымкой забвения, проживал в городе некий малопочтенный субъект – отчаянный прохвост и шалопут. Окружающим немало доставалось от его проделок, и когда их терпение истощилось, а надежды на исправление так и не появилось, они на общем сходе выгнали его из города. Где он искал своё греховное счастье и нашёл ли его в конце концов – история умалчивает, но то что он там невероятно разбогател – сомнению не подлежит. Хоть и провёл он многие годы на чужбине, хоронить его привезли в родной город. Великодушные земляки простили ему прежние шалости, проводили как положено в последний путь и даже решили установить на могиле памятник, благо привезённых за ним средств на это хватало с избытком.

Раздобыли глыбу мрамора – чёрного, разумеется, ибо белый для такого прохиндея уж никак не подходил – и передали её местному скульптору вместе с авансом. Надо заметить, что этот скульптор был настоящим мастером своего дела и вполне мог стать знаменитым, а заодно прославить город. Если бы не одно «но». Время от времени навещал ваятеля его неотвязный друг – зелёный змий – и гостевал у него по нескольку дней кряду. И вот когда работа уже близилась к завершению, оставалось лишь нанести последние штрихи, нежеланный приятель объявился вновь. Ни о каких делах в эти дни, конечно, не могло идти и речи. Однако заказчики отказались войти в положение, начали проявлять нетерпение и тормошить скульптора. Тот, ещё окончательно не освободившийся от вязких объятий своего гостя, поневоле был вынужден возобновить работу. Но как известно, творческая натура не терпит над собой даже малейшего насилия, и вышло так, что мастер одним дрожащим махом испортил всё своё творение. Нет, в качестве произведения искусства скульптура получилась безукоризненной и могла бы занять достойное место где-нибудь в музее. В музее – да, но не там, куда её наметили определить изначально, ибо в результате ошибки мастера сходство с оригиналом у неё получилось весьма отдалённое. Не сумев придумать ничего лучшего, статую свалили на чьём-то заднем дворе среди прочей рухляди, а позже вместе с мусором вывезли на свалку.

Как-то однажды мэром города стал человек, ранее занимавший в Центре высокую должность, но, как донесла молва, снятый с работы и сосланный в глубинку за авантюризм и очковтирательство. Несмотря на присущие или приписываемые ему сомнительные достоинства, он оказался весьма участливым и отзывчивым по натуре – везло, всё-таки, городу на добрых людей, – а потому воспринял проблему памятника как свою личную и без лишних разговоров принялся за дело.

Благодаря невероятному везению, а может, обыкновенному чуду, неприкаянная скульптура вскоре была обнаружена на городской свалке под многолетним слоем мусора. Её аккуратно извлекли на поверхность, привели в порядок и предъявили специалистам, которые нашли её в идеальном состоянии, то есть, без каких-либо внешних дефектов, и дали высокую оценку как произведению искусства.

Но памятник должен кого-то обозначать, сам по себе он может быть, как уже отмечалось, разве что в Одессе. Для идентификации прототипа, или другими словами, нахождения человека, послужившего для статуи оригиналом, в городскую газету поместили фотографию скульптуры, сопроводив её просьбой к жителям дать полезную информацию и пообещав за это вознаграждение. Откликов пришло немало, однако все они представляли собой не более чем домыслы и предположения, не имевшие ничего общего с событиями давно минувших дней, а потому уже основательно подзабытыми. Тем не менее, все полученные сообщения внимательно рассматривались и сортировались по тематике. Лишь однажды в редакцию явился человек весьма почтенного, если не сказать – дряхлого возраста, который каким-то образом умудрился сохранить добрую память и благодаря этому сумел более-менее достоверно изложить историю статуи. Он даже смог назвать имя беспутного героя и привести фрагменты его богатого приключениями жизнеописания. Понятно, что такие сведения не только не шли на пользу начатому делу, но могли свести на нет всю затею с памятником, а потому они были немедленно и категорически отвергнуты. Дедушке, который, чувствуя свою правоту, стал проявлять напористость в получении вознаграждения, доходчиво объяснили, что в современных рыночных условиях информация представляет собой обычный товар, и что он может быть куплен лишь в том случае, если является нужным, полезным. Его же рассказ таковыми качествами не обладает, напротив, его следует рассматривать как вредный, а потому дальнейшее распространение подобных измышлений может повлечь за собой крупный штраф. Получив столь аргументированную отповедь, незадачливый сказитель посчитал за благо побыстрее убраться восвояси и навсегда забыть об этом деле.

Конкретного человека, призванного на роль легендарной личности, нашли в старинных церковных книгах, так как городской архив сведениями необходимой давности не располагал. На всякий случай имя и фамилию взяли от разных людей, лишь бы их сочетание не оживило чью-то память и тем самым не вызвало ненужных кривотолков.

Биография новоявленного героя, подготовленная журналистами на основе собранной у населения информации, изобиловала столь яркими подвигами и в таком невероятном количестве, что было странно, как он не прославился ими ещё до своего рождения. Поэтому городскому голове, который обладал достаточной рассудительностью и чувством меры, пришлось собственноручно отредактировать представленные ему материалы, а проще говоря – почти всё повычёркивать, оставив только самое необходимое.

В краеведческом музее тем временем открыли экспозицию, посвящённую будущему памятнику, для которой сперва отвели стенд, а позднее выделили самую большую залу. Количество экспонатов непрерывно увеличивалось. Горожане несли в музей всё, что было связано с их возрождённым кумиром: документы, ценности, автографы, письма, дневники, личные вещи и другие реликвии. Старейшие жители города – даже те, кто, по заключению медиков, страдал тяжёлым склерозом – все как один превозмогли себя и стали наперебой делиться подробнейшими воспоминаниями о своих встречах с человеком-легендой, дословно воспроизводя его бессмертные изречения и мудрые напутствия потомкам. Всё эти бесценные сведения немедленно записывались и передавались в музей для пополнения коллекции.

Наконец, долгожданный день открытия памятника настал. На капитально отреставрированной, а по существу – заново отстроенной центральной площади собрались все жители города. Мэр с импровизированной трибуны произнёс краткую историческую речь, под звуки фанфар, доставленных из Центра в комплекте с бригадой трубачей, сдёрнули белое покрывало, и взору горожан предстал великолепный памятник из чёрного мрамора, поднятый на высоченный фундамент. Людей охватило всеобщее ликование и такой восторг, какого, пожалуй, им никогда до этого не приходилось испытывать. Они пели и кричали, смеялись и плакали от счастья, обнимались и танцевали, прыгали и резвились как дети. Единственный в городе маршрутный автобус, украшенный цветными шарами и лентами, бесплатно катал вокруг памятника всех желающих, пока у него не перегрелся и не вышел из строя двигатель, так как прокатиться желали – ну все без исключения!

Праздник продолжался на следующий день и ещё на следующий, и конца ему не было видно. Люди, казалось, даже не думали возвращаться к своим повседневным делам, не желали снова приниматься за работу, но уже не от тоски и уныния, как было раньше, а по прямо противоположной причине.

Когда волны разгульного веселья докатились, наконец, до Центра, оттуда прибыла строгая комиссия – целая когорта высоких чинов и сопровождающих их лиц. Они быстро разобрались в очередной комбинации своего ставленника, благо знали его повадки ещё по опыту совместной работы, и решили забрать его обратно и поставить на какую-нибудь должность, пока он не набедокурил здесь ещё больше. Забрать не потому, что так уж нуждались в нём и его работе, а лишь для того, чтобы держать его под присмотром и своевременно пресекать постоянно изобретаемые им сомнительные трюки.

Но снять человека с выборной должности в приказном порядке нельзя, для этого нужно заручиться согласием хотя бы половины депутатов. Сказано – сделано. Слуг города собрали на экстренное заседание и поведали им всю правду о неприглядных деяниях их руководителя. Однако ожидавшегося взрыва негодования не произошло. Депутаты, напротив, прониклись к своему лидеру ещё большей симпатией, и он то и дело ловил на себе их ободряющие взгляды, как бы говорившие: «Не бойся, мы с тобой!».

Недоумение комиссии, вызванное подобной реакцией, развеял самый старший по возрасту депутат. Он подошёл к трибуне и произнёс совершенно спокойным и будничным голосом:

– Ну и что? Мы об этом знаем. И не только мы, но и некоторые наши избиратели. Городу нужен был памятник. Очень нужен, просто позарез! Ни вы, ни мы за это даже не взялись – не смогли или не захотели. И вот пришёл человек, который всё сделал. Неважно, какими методами, но памятник стоит. В общем, так: мэра мы вам не отдадим.

Подобный поворот событий никак не входил в планы комиссии. Последующие часы прошли в острой дискуссии, но депутаты стояли за своего товарища горой. Поэтому прибывшему начальству ничего не оставалось, как пригрозить ликвидировать фальшивый памятник, поскольку данный вопрос полностью подлежал юрисдикции Центра и, к тому же, согласование его установки ещё не прошло всех инстанций.

Компромисс был достигнут лишь глубокой ночью, причём, предложил его сам мэр. Он согласился оставить свою должность, но при условии сохранения памятника и неразглашения обстоятельств его появления широким массам. Комиссия скрепя сердце приняла предложение и тут же удалилась.

Когда в утреннем выпуске газеты появилось сообщение об отставке мэра, веселье сразу прекратилось. А ещё через неделю незадачливый голова покидал город. При этом дорога, по которой проезжала его машина, от самой мэрии до городской черты была усыпана цветами.

«Горный хрусталь»: